Лёд

Что такое лёд? Это холодная, крепкая вода.^[1]

Маятником мается сердце.
Бессонных, арктических ночей лёд...^[2]

Лёд тронулся, господа присяжные заседатели!^[3]

Иногда с моря несется гул, словно тысячи орудий кому-то салютуют. Это море дробит и крошит лёд.^[4]

18 ноября опять «беспокоил лёд, не спали всю ночь. Полную губу напихало льду».^[5]

...характер льда – капризный, своенравный. И сегодня при всей отличной технике, которой владеют полярники, опасность не стала меньше: лёд остался льдом и всегда таит в себе неожиданности.

Сегодня вечером пришел последний пароход ― по темной реке, по которой идет «шуга» ― лёгкий светлый ледок, из которого через несколько дней сольётся, спаяется зимний панцирь...^[6]

Ох, и будет Амадею
Дома влёт.
И на целую неделю ―
Чёрный лёд.^[7]

лёд прозрачнее алмаза
тихо тает там и тут,
из расширенного глаза
слёзы тёплые бегут.

Лед ― ведь это замерзшая вода? Тогда память ― это замерзшее время.^[8]

При сём нужно заметить, что почти около каждого льдяного острова под ветром оного можно встретить плавающие льдины, отпавшие от льдяной громады; таковой лед не всегда бывает хорош, ибо носимый долго в море, по малой своей высоте омываем волнением, делается рыхл и наполняется морскою водою, несколько солоноватою. Впрочем по нужде можно оную употреблять, сделав предварительно следующее: набрав такового льда, подержать сутки в мешках, дабы вся морская вода, в сии куски попавшаяся, могла вытечь. В Южном Ледовитом океане весьма много высоких льдин, от которых можно откалывать чистый лёд, то и нет надобности прибегать к сему средству. Льдина, с которой мы брали лёд, имела с одной стороны в вышину до двухсот, с другой до тридцати футов; вид плоский с наклоненною поверхностью, в длину около ста двадцати пяти, а в ширину до шестидесяти сажен.^[9]

Долгое время полагали, что при 0°, т. е. при температуре замерзания воды, никакая жизнь, следовательно, и прорастание невозможны, но не так давно сделано любопытное наблюдение, что семена могут прорастать даже во льду. Сделан был следующий опыт: в куске льда выдолблен желобок; в этот желобок положены семена и покрыты другим куском льда; все помещено в ящик, окруженный еще слоем льда в аршин толщиной, и в январе и в марте вынесено на погреб. Через два месяца, т. е. в марте и мае, семена самых разнообразных растений: пшеницы, ржи, гороха, капусты, горчицы, были найдены проросшими; их тонкие корешки пронизывали толщу льда. Этот странный, неожиданный, но вполне достоверный опыт, равно как и подобные же факты, касающиеся цветения некоторых альпийских растений, распускающихся среди снега, по всей вероятности должно объяснить теплотой, развиваемой дыханием растения и способной растаять лед в непосредственном соседстве с растением.^[10]

Вдруг в три часа ночи я просыпаюсь от странного шуршания вдоль борта парохода. Выскакиваю на палубу: шуга идет! Температура воздуха - 7° C. Надо было уходить. Через два часа были в Лончаковой. Там сплошная шуга во всю ширину реки. У меня на буксире была деревянная баржа. Пришлось ее оставить в Лончаковой на зимовку, а самому спешить далее среди плавающего льда. Шуга образуется сначала на Хоре, Норе, Бикине, Имане и других речёнках Уссурийского бассейна, а потом выходит на Уссури и там смерзается в небольшие площадки, которые округляются от взаимного трения. Раньше всего они останавливаются на мелких перекатах (например, ниже Васильевской) и перегораживаюсь всю реку; тогда следующей шуге нет прохода, и от нее образуется большая площадь сплошного льда. Вот почему всегда так быстро замерзает река Уссури.^[11]

Кристаллы льда располагаются на поверхности воды или распространяются на некоторую глубину.
Последующее образование льда происходит путём смерзания ледяных игл в плавающие на поверхности воды тонкие налёты или пятна серо-свинцового цвета, называемые салом.
На спокойной воде сало смерзается, образуя тонкую прозрачную ледяную корку — нилос. Такая ледяная корка, твёрдая и острая, легко обламывается при ветре.
На взволнованном море, но при отсутствии сильного ветра и значительных волн, замерзание сала происходит одновременно от нескольких центров, являющихся как бы очагами дальнейшего замерзания (центры кристаллизации). В результате появляются диски льда диаметром до 50 см, а иногда и более, называемые блинчатым льдом.
При значительном ветре и волнении сало разламывается, образуя шугу. Если на охлаждённую воду выпадает снег, образуется тестообразный лед, называемый снежурой. Шуга и снежура при низких температурах, даже при наличии ветра и волнения, образуют в результате трения и постоянного смерзания также блинчатый лёд. Его края имеют каёмку ― валики льда, измельчённого вследствие трения.
Дальнейшее образование льда происходит в общем случае путем смерзания и утолщения блинчатого льда, шуги и снежуры. В результате образуется светлый с серым оттенком, влажный от рассола, толщиной в несколько сантиметров, лёд, называемый молодиком.^[12]:78-79

17 ноября «солнце показалось в 11 ч. на час». 18 ноября опять «беспокоил лёд, не спали всю ночь. Полную губу напихало льду». 19-го ― хуже: «Нас затерло льдом и подрейфовало 1 версту». В шуге судно проводит ряд долгих дней. Жидкая шуга не замерзает, на берег попасть невозможнее. А на берегу дрова ― бревна, деревья, которые принесены течением от берегов Сибири и Норвегии, так называемый плавник. Положение судна резко изменилось. С 5 ч. вечера нас понесло со льдом. Спустили якорь, дрейфовал, потом задержал близко у земли.^[5]

Что, если заморозить воду? Конечно, она превратится в лёд. И может даже показаться, что, замерзнув, лед так и останется льдом. Но лед льду рознь. Ученым уже известны, по крайней мере, несколько видов льда, отличающихся между собой своей структурой. Учёные замораживали, правда, не воду, а такие металлы, как литий, натрий, висмут, бериллий, ртуть и цезий, и получили нечто иное. Так говорил рентгеноструктурный анализ, фиксируя новую структуру. В чем же дело? Оказалось, ученые имели дело всё с теми же исходными веществами. Это были те же металлы, но при низких температурах они, так же как и обыкновенная вода, изменили свою структуру.^[13]

Что такое лёд? Это холодная, крепкая вода. Когда из жидкой воды делается крепкая вода, она складывается в фигуры, и из нее выходит тепло. То же самое делается с селитрой; когда она из жидкой складывается в крепкие фигуры, из нее выходит тепло. <...>
Принеси плавленого железа и дай ему остывать; принеси теста горячего и дай ему остывать; принеси извести гашеной и дай ей остывать, — будет тепло. Принеси льду и тай его, — станет холодно. Принеси селитры, соли и всякой вещи, какая в воде расходится, и распускай ее в воде, — станет холодно. Чтоб заморозить мороженое, сыплют соль в воду.^[1]

Капитан зверобойного судна должен в совершенстве знать поведение зверя и свойства льдов. Капитан, высылая охотников на лёд, должен уметь правильно расставить силы, вовремя подать на лёд патроны, при перемене ветра вовремя приостановить тот или иной свой манёвр...^[14]

Бриджмен изучил влияние высоких давлений на свойства десятков химических элементов, неорганических и органических веществ. Из обыкновенного льда он получил странное тело, тонущее в воде, а из мягкого, как воск, белого фосфора — диковинный чёрный металл.^[15]

...и я увидал две треугольные льдины, упирающиеся своими основаниями в берега и вершинами друг в друга. Конечно, ледяной этот свод висел на воздухе, и под ним клокотала вешняя вода. Проехать тройкой тут было немыслимо, и на самой вершине свода повозка могла пройти только одним полозом. Первым по своду перешел Федот, за ним последовал я, и он по одной подводил моих спутниц, которых я за руку перехватывал через клокочущую бездну. Отпрягли лошадей, и добрые животные скоком перебрались ко мне, одно за другим. Оставалось самое трудное: переправить повозку. Левый полоз прочно стоял на воздушном своде, но правый приходилось, передвигая по льду легкую повозку, поддерживать на мгновение совершенно на воздухе, так как полоз был ее довольно длинен, чтобы, теряя опору на одном берегу, опереться на другом. В этот момент Федот и ямщик дали повозке совершенно опуститься правым боком к бездне, и, невзирая на сложность нашего положения, я услыхал восклицание женки моей: «щенята, щенята попадают в воду!»^[16]

Сильные ливни, которых за все время лета было только три, служили для нас не только отдыхом, но и развлечением. Один из таких ливней разразился вечером после душного и жаркого дня 9-го июля, ― дня, вообще памятного для нас некоторыми подробностями. В этот день впервые директор китайской таможни сэр Роберт Гарт получил из цзун-ли-ямыня письмо, в котором справлялись о его здоровье и здоровье служащих таможни, а посланники получили извещение, что в виду жаркого времени был для них послан лёд, но что боксеры по пути напали на посланных и отняли у них подводы со льдом. Пожалели мы лед, но были утешены налетевшей грозой и ливнем.^[17]

Всё это делает солнце, солнце Севера! Оно светит ослепительно. Вот вы жмуритесь от солнца на капитанском мостике. На громадном ярком снежном покрове полярных льдов ваш взгляд ловит далекое черное пятно: это выполз погреться на солнце тюлень. Кругом, куда ни взглянешь, беспредельный ледяной простор, на котором раскинуты тут и там, возвышаясь причудливыми очертаниями, ледяные горы всевозможных форм. Прекрасна и незабываема ледяная пустыня, где яркая белизна снега сливается с изумрудным цветом льда. Тишина, белое безмолвие пустыни. Лишь изредка тишь нарушается гулким шорохом. Тяжело и грузно шагает белый медведь.^[18]

Земля лежит спокойно. Море же, изборожденное грядами хаотических торосистых нагромождений, свидетельствует о титанической борьбе мороза и воды. Море долго сопротивлялось сковывающим усилиям зимы, часто ломало ледяной панцырь. Всю зиму оно пытается, стряхнуть с себя холодные оковы, но зима сильна. Снова и снова сковывает она освобождающиеся участки льдом. Иногда с моря несется гул, словно тысячи орудий кому-то салютуют. Это море дробит и крошит лёд. Но ― еще выше торосы, еще чаще гряды ледяных хребтов. Свирепые пурги стремятся замести снегом все следы строптивости моря, но ветер бессилен что-либо сделать.^[4]

Во время этих прогулок я имел возможность наблюдать, как замерзает река. 20 октября появилась первая шуга. Сибиряки называют ее «салом». Это маленькие, тонкие, плывущие по воде кусочки льда. Они увеличивались в количестве и в размерах. 28-го числа шуга пошла особенно густо. С 4 до 10 ноября стояла холодная и ветреная погода. В это время на перекатах стал образовываться донный лед. Может быть, это была также шуга, застрявшая между камнями. Первоначально смерзшиеся ледяные кристаллики были рыхлые и без труда отделялись ото дна палкой, но потом они сделались твёрже. В течение недели на перекатах они так возросли, что образовались настоящие ледяные пороги с водопадами. Мало-помалу донный лед стал распространяться от порогов вниз по течению на более глубокие места. Когда его накопилось много, он начал всплывать и поднимать со дна камни разной величины. Около половины ноября на Самарге начался ледостав.^[19]

По коварству со льдом может сравниться разве только вода. В 1932 году, когда я прочитал сообщение, что чукотские льды как ножом срезали у корабля вал гребного винта, то сначала не поверил: лёд, он же из воды, а диаметр вала больше тридцати сантиметров первосортной стали. А потом насмотрелся на пораненные льдинами огромные суда. Видел и абсолютно противоположный «фокус»: громадное ледяное поле в короткий срок превращается в снежную кашицу, словно кто-то стукнул по нему молотком невообразимых размеров. Таков характер льда – капризный, своенравный. И сегодня при всей отличной технике, которой владеют полярники, опасность не стала меньше: лёд остался льдом и всегда таит в себе неожиданности.

Сегодня вечером пришел последний пароход ― по темной реке, по которой идет «шуга» ― лёгкий светлый ледок, из которого через несколько дней сольётся, спаяется зимний панцирь, противного цвета свежемороженной рыбы. Славный нарядный пароходик, похожий на те, что ходят по Москва-реке, шел, расталкивая льдины, везя последних пассажиров, последние грузы ― до следующей весны. Коротенький промежуток от зимы до зимы, небольшой скачок времени со льдины на льдину, неужели же так оно и будет до конца дней!^[6]

Замерзание моря в Антарктике — всегда захватывающее зрелище, но, пожалуй, нигде мы не увидели бы его в такой полноте, как на мысе Адэр в бурную осень 1911 года. Как только мороз крепчает, на поверхности воды при первой же благоприятной возможности появляются кристаллы льда, которые вскоре образуют ледяное сало. Сначала этот процесс происходит медленно, любой мало-мальски сильный ветер отгоняет сало, но чем ниже опускается ртуть на градуснике, тем быстрее оно формируется, и в конце концов даже после самого свирепого шторма море остается открытым не больше нескольких минут.
Только наблюдая эту картину и своими глазами видя, как быстро лёд усмиряет и даже убивает прибой, проникаешься сознанием всесилия мороза.^[20]

Девятнадцатого апреля бушевавший несколько часов шторм отогнал лёд, сковавший залив в последние дни. Проснувшись на следующее утро, мы услышали, как сильные порывы ветра то и дело сотрясают хижину. Залив превратился в котел бурлящей белой воды, близ берега верхушки волн разбивались о подошву припая и мириадами брызг разлетались в стороны. Смельчака, подходившего к берегу на расстояние нескольких ярдов, они окатывали с головы до пят и замерзали на нем. Судя по морозному воздуху и быстроте, с какой у подошвы припая брызги превращались в ледяные гирлянды, мы решили, что температура очень низкая, но прошло совсем немного времени и мы получили зримые доказательства этого. Полюбовавшись заливом, посмотрев на прибой чуть дальше к югу, мы пошли завтракать, а когда после еды отважились выйти снова, нашим глазам предстала совсем иная картина. Белых гребешков как не бывало, только кое-где у самой подошвы припая изредка вскипала белая пена да остатки прибоя тяжело дышали под покровом ледяных кристаллов и вздымали его.^[20]

Если перечислить все состояния воды, то останется еще одно ― Петербург. В нем есть пространство, но нет объема. Одни фасады и вода. Представить себе внутреннюю или заднюю часть дома бывает затруднительно. Живут ли там? И кто? Петербург населен литературным героем, а не человеком. Петербург ― это текст, и ты часть его. Герой поэмы или романа. Тогда проспекты и улицы выглядят, как обмелевшие каналы. В затопленном состоянии они даже естественнее. Мокрый, лоснящийся ночной асфальт сойдет за воду. Мокрый Париж или подсохшая Венеция? Другое дело ― лёд. Можно было бы и так сказать… Льда ― полметра. Но это ― в квартире. Значит, не тридцать, а шестьдесят лет назад. Первое, что я помню. Лед ― ведь это замерзшая вода? Тогда память ― это замерзшее время. Недавно обнаружили, что вода обладает памятью. Еще бы! Она ведь состоит из линз. Увеличивает ли память? Из единственной теплой комнаты, отапливаемой буржуйкой, в которой стремительно прогорает мебель и книги из комнат холодных, чтобы выйти, надо подняться на ступеньку вверх, ломом выколотую из льда. Воды нет. До нее километра два: мать привозит ее с Невки, из проруби.^[8]

Он держал бумагу в дрожащей руке. Казалось, только что облили его на морозе: струи еще слегка спадали с ледяных сборов его рубашки, по лицу его выступали капли предсмертного пота.
― Опять он!.. И везде он!.. ― вскричал с ужасом Бирон. Как не ужасаться было ему! По сотне душ отправлял он ежегодно в Елисейские поля, и ни один мученик не возвращался с того света, чтобы преследовать его. А тут везде за ним неотступно проклятый малороссиянин! Да даст ли он ему, в самом деле, покой? Странно! никого столько не боится Бирон; на этом предмете скоро сведут его с ума. Он замахнулся тростью, чтобы ударить ненавистную фигуру, но та погрозила на него… Трость невольно опустилась, и ледяной пот выступил на челе самого временщика. С минуту стоял он, дрожа от страха и гнева; потом, одумавшись, захохотал, вновь замахнулся в ярости на мертвеца и… разбил ледяную статую вдребезги. Упали перед ним маска и рука; эта, зацепившись за его шубу, казалось, не хотела пустить его от себя. Липман с трудом отодрал ее; загнувшиеся концы проволоки, которая была в нее вделана, впились крепко в бархат шубы. На месте, откуда рука приводилась в движение, осталось небольшое отверстие с Невской набережной. Пока Бирон сбивал с своей шубы куски льду, ее облепившие, как бы стирал брызги крови, наперсник его вырвал бумагу, подал ее и торопливо стал рыться в кусках по полу, боясь, не скрывалось ли еще какой в них штуки.^[21]

К северному полюсу было послано несколько кораблей отыскать крайнюю точку земли, на которую может ступить нога человеческая. Уже больше года плыли корабли среди туманов и льдов, преодолевая страшные затруднения. Но вот, наступила зима, солнце скрылось, и настала долгая-долгая полярная ночь. Всё видимое пространство сплошь покрылось льдом, и корабли были словно закованы во льдах. Вся земля была занесена снегом; из него-то и понаделали себе моряки невысоких ульеобразных жилищ.^[22]

Зимой море замёрзло. Рыбаки всем колхозом собрались на лёд ловить рыбу. Взяли сети и поехали на санях по льду. Поехал и рыбак Андрей, а с ним его сынишка Володя. Выехали далеко-далеко. И куда кругом ни глянь, всё лёд и лёд: это так замёрзло море. Андрей с товарищами заехал дальше всех. Наделали во льду дырок и сквозь них стали запускать сети. День был солнечный, всем было весело. Володя помогал выпутывать рыбу из сетей и очень радовался, что много ловилось. Уже большие кучи мороженой рыбы лежали на льду. Володин папа сказал: ― Довольно, пора по домам.^[23]

«На реке идет лёд, ― казалось, говорил он Саньке, ― вода рвет и мечет, выходит из берегов, а ты все еще сидишь в классе и решаешь задачки. Разве это в твоих привычках ― пропускать такие события, как ледоход или половодье, дождь с градом или первый снег, бурелом в лесу или пожар в селе!»
Санька на ходу засунул книжки в сумку от противогаза, заменявшую ему школьный ранец, выбежал на крыльцо и прислушался. Глухо и деловито шумела вскрывшаяся река.^[24]

«Сёмга беспременно должна идтить! — прикидывал Евстигней, досадуя на поветерь. — Уловишь ее в етую погодь!» Но оттого, что знал про семгу, знал про морские течения и ветер, знал про лед, делалось радостно. Бывалоча: лёд и лёд! Ну, шорош тамо, а тут шуга, шапуга, сало, нилас, да и нилас-то всякой, темной и светлой, сырой, сухой, подъемной, нечемерж, молодик, резун, а тамо — припай, снежной лед, заберег, каледуха, а тамо — живой лед, что движется бесперечь, мертвый лед, битняк, тертюха, калтак, шельняк, отечной лед, проносной, ходячий, сморозь, торосовой, налом, ропачистой, бакалда, бимье, гладуха, гладун, ропаки, подсовы, грязда, несяк, стамуха, стойки, забой, стычина, да и то еще не все! И вода бывает всякая, тут те и большая вода, и полводы, и куйпога, сувой, сулой, маниха, перегруб, прибылая...^[25]

В уловах и заводях они широкие, на быстрине ― узкие, в трещинах. Но после каждого морозного утра они все шире, шире, затем намерзает и плывет шуга. И тогда пустынно шуршит река, грустно, утихомиренно засыпая на ходу. С каждым днем толще и шире забереги, уже полоса воды, гуще шуга. Теснятся там льдины, с хрустом лезут одна на другую, крепнет шуга, спаивается, и однажды, чаще всего в студеную ночь, река останавливается, и там, где река сердито громоздила по стрежи льдины, остается нагромождение торосов, острые льдины торчат так и сяк, и кривая, взъерошенная полоса кажется непокорно вздыбленной шерстью на загривке реки. Но вот закружилась позёмка, потащило ветром снег по реке, зазвенели льдины, сдерживая порывы ветра; за них набросало снегу, окрепли спайки. Скоро наступит пора прорубать зимник ― выйдут мужики с пешнями, топорами, вывезут вершинник и ветки, и там, где взъерошилась река, пробьют в торосах щель, пометят дорогу вехами, и вот уж самый нетерпеливый гуляка или заботами гонимый хозяин погонит робко ступающего меж сталисто сверкающих льдин конишку, сани бросает на не обрезанных еще морозами глыбах, на не умягченной снегами полознице. Но как бы ни была крута осень, как бы густо ни шла шуга, она никогда не может разом и везде усмирить Енисей. На шиверах, порогах и под быками остаются полыньи. Самая большая полынья ― у Караульного быка. Здесь все бурлит, клокочет, шуга громоздится, льдины крошатся, ломаются, свирепое течение крушит хрупкий припай. Не желает Караульный бык вмерзать в реку. Уже вся река застыла, смирилась природа с зимою, а он стоит в полой воде.^[26]

По легенде, богиня любви Венера, купаясь в горном источнике, потеряла прядь своих чудесных золотых волос. Обнаружив пропажу, вернулась их забрать, но поскольку время на Олимпе течет гораздо медленнее земного (там прошло несколько мгновений, а на Земле месяцы), наступила зима, и вода замерзла вместе с волосами. Вначале Венера очень расстроилась. Но волосы в замерзшей воде выглядели так красиво, что богиня решила не забирать прядь, а чтобы никто не смог посягнуть на божественные локоны, превратила лёд в прозрачный камень (по-гречески кристаллус – это лед). И с тех пор люди находят диковинный хрусталь, хранящий волосы Венеры.^[27]

И в зыбях песчаных Сахары.
Ты страшное в нашей России лесной,
Когда, воспринявши палящий твой зной,
Рокочут лесные пожары.
Ты в отблесках мертвых ― в пределах тех стран,
Где белою смертью одет океан,
Что люди зовут Ледовитым,
Где стелются версты и версты воды
И вечно звенят и ломаются льды,
Белея под ветром сердитым.
В Норвегии бледной ― полночное ты;
Сияньем полярным глядишь с высоты,
Горишь в сочетаньях нежданных.
Ты тусклое там, где взрастают лишь мхи,
Цепляются в тундрах, глядят как грехи
В краях для тебя нежеланных.^[28]

Маятником мается сердце.
Бессонных, арктических ночей лёд
Свет нестерпимей смерти,
Или Ифигеньина ножа взлёт?^[2]

Водой наполнены следы,
Закат печалится у воды,
Темнеют снасти и берега,
Чуть-чуть покачивается лодка,
В овраге сушь, и день короткий
Ложится тенью на снега.
Мир остывает в тёмных травах,
Вдыхая тёплую отраву,
В морошке тает синий лёд.^[29]

Об оcени, дождём гpозящей,
cказал нам птичий пеpелёт,
о cмеpти ― удлиненный ящик,
в котоpом пеpевозят лёд.
Набитый глыбой водяною,
толкая в cеpдце наc и в лоб,
тот ящик цветом и длиною
вcегда напоминает гpоб.
Влачитcя он на cкользкиx дpогаx,
покачиваяcь иногда…
Чем больше cолнца на доpогаx,
тем больше дpог, и в дpогаx льда.^[30]

Ох, и будет Амадею
Дома влёт.
И на целую неделю ―
Чёрный лёд.
Ни словечка, ни улыбки.
Немота.
Но зато дуэт для скрипки
И альта.^[7]

Дай пожить ещё минутку
в этой медленной игре
шумной крови и рассудку,
будто брату и сестре,
лёд прозрачнее алмаза
тихо тает там и тут,
из расширенного глаза
слёзы тёплые бегут.

Над рекой, где талый лёд
стал подмокшею периной,
снег смеркается, идёт
с осторожностью звериной.^[31]