Доллар США

Грязная зелёная бумажка.

— Город, вокруг железной дороги. Можно сделать состояние. Сотни тысяч долларов. Более того. Тысячи тысяч.
— Их называют миллионами.

Голливуд — это место, где тебе платят тысячу долларов за поцелуй и пятьдесят центов за твою душу.

Путь, каким вы добыли ваши миллионы, безразличен в Америке. Всё — «бизнес», дело, — всё, что растит доллар. Получил проценты с разошедшейся поэмы — бизнес, обокрал, не поймали — тоже.
К бизнесу приучают с детских лет. Богатые родители радуются, когда их десятилетний сын, забросив книжки, приволакивает домой первый доллар, вырученный от продажи газет.
— Он будет настоящим американцем.

Корзухин. Ах, молодой человек! Прежде чем говорить о тысяче долларов, я вам скажу, что такое один доллар. Доллар! Великий всемогущий дух! Он всюду! Глядите туда! Вон там, далеко, на кровле, горит золотой луч, а рядом с ним высоко в воздухе согбенная черная кошка — химера! Он и там! Химера его стережет. Неясное ощущение, не шум и не звук, а как бы дыхание вспученной земли: там стрелою летят поезда, в них доллар! Теперь закройте глаза и вообразите — мрак, в нем волны ходят, как горы. Мгла и вода — океан! Он страшен, он сожрет! Но в океане, с сипением топок, взрывая миллионы тонн воды, идет чудовище! Идет, кряхтит, несет на себе огни! Оно роет воду, ему тяжко, но в адских топках, там, где голые кочегары, оно несет свое золотое дитя, свое божественное сердце — доллар! И вдруг тревожно в мире! И вот они уже идут! Идут! Их тысячи, потом миллионы! Их головы запаяны в стальные шлемы. Они идут! Потом они бегут! Потом они бросаются с воем грудью на колючую проволоку! Почему они кинулись? Потому что где-то оскорбили божественный доллар! Но вот в мире тихо, и всюду, во всех городах, ликующе кричат трубы! Он отомщен! Они кричат в честь доллара! Итак, господин Голубков, я думаю, что вы и сами перестанете настаивать на том, чтобы я вручил неизвестному молодому человеку целую тысячу долларов?

Известие о падении доллара настигло нас во время ужина. Минуту мы сидели как парализованные. Первым очнулся Беспальчик и поспешно пересчитал содержимое портмоне.
— У меня сто пятьдесят злотых, — сказал он, — и тридцать чешских геллеров.
— Можешь поставить поллитра, — сказал пан Куця.
— Не знаю, хватит ли в этой ситуации? — усомнился Беспальчик, — на биржах происходят странные вещи.
— Геллеры вне опасности, — успокоил его магистр Конкульчинянский, и начал кивать панне Зосе, которая, опираясь на стойку, выглядела как срезанный цветок, поражённая вестью о падении доллара. Неподалёку от неё поэт Росланек равномерно колотился головой о перегородку, отделяющую гардеробную от мужского туалета.
Беспальчик спрятал деньги в карман и тупо всматривался в тарелку со свиной котлетой.
— Рано или поздно, это должно было произойти,— высказался магистр Конкульчинянский. — Пан редактор Жолендный в телевизионных беседах неоднократно указывал американским властям на это, но те не захотели его слушать. Теперь получили своё!
— А мы-то в чём виноваты? — вскричала баронесса Соловейчик. — Почему не слушали редактора Жолендного? Теперь мы пожинаем результаты этого преступного легкомыслия!
— В Париже американским туристам меняют только по пятьдесят долларов, — сказала Зося, подходя к столику.
— Поллитра, — сказал магистр Какульчинианьский.
— И содовой, — добавил Беспальчик. Выглядел он человеком, которому уже всё равно.
<…> Только поздним вечером пересчитали мы долларовые запасы, и выяснили, что наши потери, понесённые в связи с крахом доллара, пессимистично оцениваются в три злотых и семьдесят грошей.
Облегчённо вздохнули.

Не звёзды, а доллары льют небеса,
Картофеля преют громады на складе,
Покорней турнепса ― эстонцы, он сам
Богатые лысины ласково гладит.^[3]

Мамаша
грудь
ребёнку дала.
Ребёнок
с каплями и́з носу,
сосёт
как будто
не грудь, а долла́р —
занят
серьёзным
бизнесом.

Я сплю крепко, поэтому не пытайся колотить по броне, чтобы меня разбудить. Лучше просто похрусти стодолларовой бумажкой.