Директор Центра «Российская кластерная обсерватория» ИСИЭЗ НИУ ВШЭ Евгений Куценко осмысляет личный опыт интенсивной «зумификации» и задумывается о ее эффектах для мира инноваций и кластерной политики. В частности, он предполагает, что новые практики коммуникаций и в целом повышение «мощности» информационного окружения приведут к тому, что на смену кластерам как «региональному феномену» придут суперкластеры, свободные от пространственных и отраслевых границ.

Последние несколько месяцев я размышляю о последствиях пандемии для кластеров во всем мире. И все больше склоняюсь к тому, что эти последствия окажутся существенными. Коронавирус породил, пожалуй, первый в истории массовый одномоментный переход к виртуальной коммуникации, символом которой стала программа Zoom. За прошедшие почти полтора года стало ясно, что эти изменения носят долгосрочный характер и, скорее всего, навсегда поменяют нашу жизнь.

Запоздалая революция виртуальной коммуникации

Онлайн-практики общения существовали давно (вспомним Skype), но довольно-таки изолированно, не затрагивая жизнь большинства людей. Массовый переход к ним на платформе Zoom стал вынужденным ответом на вызовы пандемии. Недостатки такого ответа интуитивно понятны. Человек — существо социальное — привык в общении задействовать весь комплекс вербальных и невербальных сигналов, которые повышают и качество, и удовлетворенность от коммуникации. Ее виртуальные форматы, несмотря на все прелести и удобства информационных технологий, привлекали не многих. Пока не пришла пандемия....

И тут совершенно неожиданно оказалось, что вынужденное погружение в виртуальную коммуникацию имеет вполне весомые преимущества. Если о них и догадывались раньше, во что я верю слабо, то все равно никто бы не поверил одиноким провозвестникам.
Что увидел лично я? Прежде всего, появление новых, более демократичных форматов коммуникации государства с бизнесом.

Среди них:

• прямая коммуникация (без разного рода ассоциаций, авторитетных участников рынка и пр.);
• организация совещаний с сотнями участников («зум» — по сути, «резиновый», а участие в нем практически не связано с издержками времени). Ранее, в мире привычного офлайна, проведение таких встреч было бы немыслимым из-за зашкаливающих трансакционных издержек для всех сторон;
• вовлечение акторов, которые ранее не участвовали ни в обсуждениях кластерной повестки, ни в мерах поддержки. В ряде случае я стал свидетелем возникновения новых сообществ и фактической пересборки индустрий, когда становились вдруг видимыми участники рынка, ранее не замеченные в активных горизонтальных или вертикальных коммуникациях.

Как часто бывает в жизни, за революцией приходит реставрация. Многие удивительные новшества первичного погружения в виртуальность, увы, не прижились, оставшись частью антикризисной реакции (хотя, казалось бы, когда у нас не кризис). Постепенно мы стали более избирательны в зум-коммуникациях. Но даже сейчас онлайн позволяет участвовать в большем количестве мероприятий и совещаний в день, быстрее переключаться между совещаниями, оперативнее коммуницировать с удаленными коллегами.

Как это часто бывает в мире инноваций, новая технология не столько вытеснила старые, сколько стала сосуществовать с ними, увеличив пространство возможностей. Теперь мы можем комбинировать онлайн- и офлайн форматы, добиваясь не виданной ранее эффективности в коммуникациях. Например, выбрав личную офлайн-встречу для первого знакомства и онлайн — для рутинных рабочих взаимодействий. Коллеги из «Сколково» подсказали другую комбинацию: онлайн — для первичной оценки питчей, офлайн — уже с отобранными командами.

Однако мирное существование не догма: иногда новые возможности коммуникации уничтожают старые экономические порядки. Например, разрушение кустарной промышленности в Китае, основанной на специализации отдельных территорий и хозяйств на отдельных элементах производства и их взаимодействии с интеграторами, которые монополизируют продажу готового продукта и коммуникацию с заказчиками. Подобный порядок, характерный для Европы (и России) Нового времени до Промышленной революции (прежде всего для XVII века), характеризовал промышленность Китая вплоть до самого последнего времени. Пока не пришли платформы онлайн-торговли....

Приведет ли дальнейшее расширение прямых коммуникаций к смерти институциональных посредников и, в их числе, кластерных организаций? Вопрос открыт.

Переосмысляя географические и отраслевые границы

Идея «плоского» мира (flat world), то есть мира, где коммуникации и, следом, экономические контакты не имеют географических границ, возникла довольно давно. Можно вспомнить первую волну глобализации второй половины XIX века, ставшую результатом технических изобретений (от железных дорог до телеграфа) и нового, ранее невиданного витка колониального раздела мира. К нам ближе 90-е годы XX века, когда тема исчезновения границ вновь стала популярна из-за распространения интернета и новой волны глобализации, вызванной падением «второго» мира.

Кластеры, являясь «региональным» феноменом для поверхностных наблюдателей, на самом деле, вписаны в логику глобализации: как хорошо демонстрируют модели Пола Кругмана, снижение издержек на перемещение лишь увеличивает пространственное неравенство (в теоретическом пределе вплоть до ситуации с единым ядром и огромной периферией). Наиболее показательным оказался феномен ИТ-кластеров: от этой индустрии ожидали повсеместной распространенности и инклюзивности, но никак не той пространственной концентрации, которую мы в итоге увидели. Получается, что, снимая одни границы (транспортные, коммуникационные), мы выстраиваем другие — основанные на логике выгод и издержек (точнее, эта логика ведет к перестройке пространства с новыми границами). Итак, технологии не стирают границы, но могут их перечертить.

В соответствии с вышесказанным, практически общепринятая позиция заключается в том, что кластеры, по определению, имеют территориальные и отраслевые границы. Можно обсуждать, какой уровень географической близости в каких случаях наиболее полезен, но с тем, что география важна с точки зрения перетоков персонального знания, — практически никто не спорит. Точно так же и с отраслевой сфокусированностью: многие внешние эффекты, определяющие выгоды для компании от того или иного местоположения, немыслимы без специализации.

Географическая и отраслевая сфокусированность кластеров отражена в большинстве национальных программ их поддержки, зафиксирована в стандарте кластеров от Европейского секретариата по кластерному анализу, легла в основу всех проектов по картированию кластеров, в том числе и нашей Карты кластеров России и Атласа экономической специализации регионов России.

И вместе с тем, мне кажется, что сейчас пришло время для нового переосмысления территориальных и отраслевых границ кластеров. Точнее, не кластеров самих по себе, как пространственных агломераций экономической активности. Динамика территориальных изменений инерционна, и мы вряд ли увидим в ней отражение текущих тенденций или хотя бы сможем как-то повлиять на нее за счет ординарных мер политики.

Скорее, переосмыслению должны подвергнуться кластерные инициативы (они же — кластерные организации) — организованные усилия по согласованному развитию территориально локализованных и экономически связанных хозяйственных субъектов. Особенно те из них, которые поддерживаются государством.

Кластерные организации, широко создаваемые и поддерживаемые во многих странах мира с конца 90-х, всегда полагались на коммуникацию «лицом к лицу». Что с ними будет в ситуации, когда эти взаимодействия ограничены? И можно ли взять на службу новый мир виртуальных коммуникаций, предложив участникам кластеров новую ценность? Я считаю, что можно, но это приведет к перерождения кластерных инициатив.

Смерть кластеров... и рождение суперкластеров

Вызванное пандемией ограничение такого естественного формата коммуникаций, как регулярное общение лицом к лицу, ведет, в свою очередь, к нивелированию пространственных границ. Ведь общаться в зуме можно с одинаковой эффективностью как с тем, кто сидит в другой комнате, так и с человеком, находящимся на другом континенте. А с географическими сглаживаются и тематические ограничения — издержки онлайн-«подключения» к новым группам онлайн также снижаются.

Глобально это приводит к тому, что кластерные инициативы, стремительно теряющие свою естественную рациональность, которая заключается в поддержке межличностных контактов и особой среды доверия, получают новые возможности для радикального увеличения числа участников кластеров.

Чем больше участников, тем (при правильной организации) выше вероятность возникновения новых идей, сборки новых проектных конфигураций и команд, возможностей быстрее распознать и воплотить инновации.

Технически есть три пути для кластерных инициатив увеличить свое число участников:

Новая повестка для кластерных менеджеров

Кластерные менеджеры в новой реальности окажутся перед существенными вызовами. Старые задачи, связанные с нетворкингом хорошо знакомых организаций, отходят на второй план. Требуются новые компетенции, которые позволят заново изобрести для участников уникальную ценность от нахождения в кластере. Среди них я вижу такие:

• более масштабные и комплексные коммуникации (больше людей, разные индустрии, кластеры и страны);
• повышение «мощности» информационного окружения для участников (контакты, мероприятия, проекты, новости);
• более качественная экспертиза и консультация по перспективным контактам и проектам (опять-таки за счет большего входящего объема информации и ее обработки, которую должны брать на себя кластерные менеджеры).

В будущем, возможно, мы увидим новый виток конкуренции между кластерами. Теперь не только за меры поддержки, но и за участников и партнеров (возможно, по модели подписки, как сейчас телевидение или музыка). Возможно также появление новых форматов кооперации кластерных инициатив (кросс-членство, общие базы данных и возможности для участников). И, наконец, вполне вероятно мы увидим те самые виртуальные кластеры, о которых так часто писали исследователи 90-х годах XX века, но которые так редко встречались, до сего времени, на практике.